В 1949 году советский археолог Сергей Руденко раскапывал могильники на Алтае и сделал поразительное открытие — обнаружил самый древний из известных персидских ковров, сотканный две с половиной тысячи лет тому назад. Это один из тех немногих случаев, когда расхитители могил сделали благое дело. В IV веке нашей эры банда грабителей обнаружила гробницу и забрала оттуда все более или менее ценное. Ковер не взяли, видимо, он показался ворам слишком тяжелым, при этом они оставили дверь в гробницу открытой. В результате ковер замерз, как в холодильнике, и сохранился в первозданном виде до наших дней. На Пазырыкском ковре, который теперь хранится в Эрмитаже, изображены всадники и олени на красном фоне. Ученые считают, что он покрашен так называемой «польской кошенилью» — это насекомое распространено в Западной и Восточной Европе, а также в европейской части России.

С приветом из Нового Света

Первые европейцы прибыли в Америку в 1499 году, через семь лет после того, как Христофор Колумб и его уставшая команда с радостью заметили вдалеке Багамы. Четырнадцать лет спустя, в 1513 году, мечтатель и по совместительству фермер-неудачник Васко Нуньес де Бальбоа пересек Панамский перешеек и первым из европейцев добрался до побережья Тихого океана. Впоследствии он основал там первый европейский город и занялся сельским хозяйством. Официально началась эпоха конкистадоров, хотя запомнился этот исторический период, увы, не архитектурой или достижениями в области земледелия, а перестрелками и алчностью.

Вооруженные до зубов испанцы нашли в Новом Свете золото и серебро, но, кроме того, они обнаружили еще одну драгоценность — красную краску и через пару лет уже контролировали ее производство. Как и римляне много веков назад, испанцы решили взимать налоги кошенилью, так начался самый успешный бизнес по экспорту краски в истории. В Мексике сбором кошенили занимались коренные жители, поскольку именно производство краски было центром их культуры. К примеру, у сапотеков, одного из индейских народов, понятия «красный» и «цвет» обозначаются одним и тем же словом, из чего видно, сколь важную роль играла кошениль в их жизни.

Только в 1575 году в Испанию привезли восемьдесят тонн красного красителя в виде высушенных капсул коричневого цвета. На протяжении следующих двадцати пяти лет ежегодные поставки варьировались от пятидесяти до ста шестидесяти тонн, что составляло несколько триллионов убитых насекомых. Объемы зависели не только от погоды и спроса, но и от состояния здоровья местных рабочих. Как только среди них начиналась эпидемия (из Старого Света постоянно завозили какие-нибудь инфекции), производительность труда тут же падала.

Мода немедленно откликнулась на появление новых материалов. Богатые европейцы буквально выстраивались в очередь за одеждой насыщенно-красного цвета. Женщины сходили с ума по косметическим средствам, которые изготавливали из кошенили. В «Двенадцатой ночи» Шекспира, написанной через пару десятилетий после того, как кошениль впервые привезли в Лондон, есть сцена, в которой графиня Оливия описывает красоту своего портрета, а Виола поддакивает и говорит о красках, что даны самой природой, однако публика, несомненно, понимала, что речь идет о косметических новинках. В XVI веке Венеция стала центром торговли красной краской. Венецианские купцы перепродавали ее на Ближний Восток, где ею красили ковры и ткани, однако их жены требовали, чтобы и им оставили чуть-чуть. Ян Моррис в своей книге «Венеция» приводит следующие данные: в 1700 году в Венеции было около двенадцати тысяч проституток — отличный рынок сбыта для кошенили.

Когда я начала рассказывать истории о кошенили, многие не верили мне и страшно удивлялись, узнав, откуда берется популярная красная краска. Сложно поверить, что ее делают из насекомых. В XVI веке европейцы тоже не верили. Они отчаянно хотели узнать секрет кошенили, но испанцы держали язык на замке. Это было своего рода финансовой алхимией — хранить секрет красной краски, которую успешно превращали в золото. Но вечно так продолжаться не могло. В итоге молодой француз Николя Жозеф Тьерри де Менонвилль отправился на кошенильные плантации в Центральной Америке и потом рассказал о кошенили всему миру, причем поехал он вопреки увещеваниям друзей и близких, заручившись поддержкой правительства в виде небольшой субсидии; правда, за особые заслуги ученому потом присвоили звание придворного ботаника.

Шпион в Мексике

Когда из архива Британской библиотеки мне принесли книгу Менонвилля, на ней стояла особая пометка: «ветхая». Я аккуратно вытащила старинный томик из картонной упаковки, и тут корешок отвалился и книга распалась на странички прямо у меня в руках. Сейчас это раритет, который имеется лишь в нескольких библиотеках и в частных коллекциях, и если бы в начале XIX века английский любитель книг о путешествиях Джон Пинкертон не обнаружил рукопись и не перевел ее на английский, эта удивительная история канула бы в Лету.

Николя де Менонвилль впервые услышал о кошенили еще будучи подростком. Долгое время потребители красной краски и понятия не имели, откуда она берется. В XVI веке многие думали, что кошениль — это орех или фрукт, что угодно, но только не насекомое. В 1555 году британский путешественник Роберт Томсон получил разрешение посетить новые испанские колонии в Америке; по возвращении он объявил, что «кошениль это не червь и не муха, как говорят некоторые, а ягода». Еще примерно через пятьдесят лет французский картограф Самюэль де Шамплейн уверенно писал, что источник кошенили — это небольшой фрукт размером с грецкий орех, в котором полно семечек. Та же путаница наблюдалась и в работах римских ученых, которые за полтора тысячелетия до этого описывали происхождение кермеса. Однако Менонвилль не сомневался, что речь идет о насекомом, правда, не знал точно, как оно выглядит и на каком кактусе живет.

Отец и дед Николя были адвокатами, так что все ожидали, что и юноша пойдет по их стопам или, в крайнем случае, примерит сутану, однако его интересовали совсем другие материи, а больше всего — способы их окрашивания. Все-таки получив диплом юриста, молодой человек перебрался в Париж и начал изучать ботанику. Накануне революции юному Николя внушали, что знание должно приносить пользу народу. Он зачитывался «Историей обеих Индий», написанной аббатом Рейналем: «Кошениль, цена на которую остается высокой, должна особенно интересовать те страны, где выращивают какие-то культуры на американской почве, а также жителей регионов, чей климат подходит для этих насекомых». А еще Рейналь с горечью отмечал, что «в настоящее время эту отрасль с огромным потенциалом целиком контролируют выходцы из Испании». Де Менонвилль воспринял это как призыв к действию и начал планировать гениальную авантюру — выкрасть секрет кошенили.

В январе 1777 года испанцы несколько утратили бдительность, поскольку тринадцать британских колоний начали войну за независимость, кроме того, нужно было обратить особое внимание на Перу и Колумбию, где постоянно вспыхивали восстания, а это грозило утратой главенствующего положения в Южной Америке. Ну а Менонвилль тем временем на борту бригантины «Дофин» добрался до берегов Кубы и высадился в Гаване. Когда корабль отплыл от острова Гаити, находившегося во владении Франции, молодой ученый с трепетом смотрел на крепости и форты и представлял, будто дула пушек направлены на него, чтобы помешать украсть секрет кошенили. С собой у Николя было «несколько платьев, немного еды сухим пайком и большое количество склянок, пузырьков, колб, контейнеров и коробок всех размеров», а также рекомендательное письмо, подтверждающее, что он ботаник и медик («У меня имеется даже диплом практикующего врача», — записал Николя в дневнике), и благословение французского правительства. А вот деньги давали с меньшей охотой, чем благословения: «Вместо шести тысяч ливров, обещанных военно-морским министром, мне дали всего четыре тысячи, объяснив, что в казне не хватает средств».

Следующей задачей было добраться до Мексики, но испанцы сразу же что-то заподозрили, поскольку резонно возникал вопрос — неужто во Франции нет собственных растений, с чего бы молодой ботаник потащился за тридевять земель? Менонвилль объяснил — флора Северной Америки уникальна, поэтому здесь можно найти редкие образцы. А дальше оставалось только ждать. Время для нетерпеливого юноши текло слишком медленно. В итоге он выбрал другую стратегию, которая соответствовала его характеру.

«Я притворился, будто из-за неопределенности своего положения впал в затяжную депрессию, как и положено французам». Испанцы, которые и сами тосковали вдали от дома, помогли Николя оформить заветную визу в Мексику, лишь бы только избавиться от докучливого зануды-француза с его бесконечными охами-вздохами, в который раз убедившись, что не зря они о лягушатниках столь низкого мнения. Еще раз пришлось притворяться дурачком, когда молодой человек покупал билет: «Хозяин пассажирского парохода заломил огромную цену, потребовав сто песо, и я не смог урезонить его. Он был непоколебим в своей жадности и на все мои доводы реагировал по-испански бесстрастно, а потом прикарманил мои денежки, не выпуская сигары изо рта».

В городе Веракрусе, где молодой человек с восторгом открыл для себя ананасовое мороженое, он совершил и еще одно важное открытие — путь к сердцу испанцев в определенном смысле лежит через желудок. В то время особой популярностью в Мексике пользовалось слабительное средство из корня растения ялапа, несмотря на обилие в стране жгучего перца, который вызвал бы тот же самый эффект. Собственно, город Халапа в Мексике назван в честь этого растения. До приезда молодого французского ботаника местные жители привозили ялапу за бешеные деньги из местечка, расположенного в ста километрах, но, к их облечению, в прямом и переносном смысле, Николя подсказал, что ялапа растет буквально у них под носом.

Кстати, в лечебных целях испанцы использовали не одну лишь ялапу. После завоевания Центральной Америки они поняли, что кошениль — это не только краситель и косметическое средство, но и лекарство.